Гений пустого места - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Роза", в том случае если «звезду» зовут Розой или Германом. Ну, и еще парк раритетных автомобилей, пара эскизов Ван Гога на даче, а между Ван Гогами фотография самой звезды в вечернем туалете с Джорджем Бушем под ручку.

«Шестисотые», Рублевка и добротные английские костюмы давно устарели, что вы, ей-богу!…

А может, ну его, этот чай? Позвонить Родионовне, да и ехать прямо к ней, авось приютит, не выгонит! Да, а если там… Кузя? Ну, на правах жениха?! Тогда придется к Галчонку возвращаться, да и наплевать, все лучше, чем здесь! О чем он думал, когда поехал к Лавровскому?!

— Клара, давай сахар, Владик, а ты подай дяде Мите чашку. Де-ети! Прекратите!

— Мам, она на меня плюнула!

— Вот сколько раз я просила его не покупать детям компьютер! — в сердцах сказала Света. — Сколько раз! Нет, он все-таки купил и приволок, и теперь из-за этого у нас сплошные ссоры и драки!

— За детьми смотреть надо!

— Вот и смотрел бы! Чего ж не смотришь?!

— Свет, я на работу хожу!

— И я хожу! Все люди ходят на работу, и что в этом такого?! Мить, ну вот ты подумай! Сколько он денег угрохал на компьютер, почти штуку! Приволок, и теперь они по очереди сидят и стреляют. Ну, ничегошеньки больше не делают, и ничегошеньки их не интересует! Дала книжку прочитать, так Владик ее бросил! Дала другую, так он и ту бросил!

— Поздно сейчас давать, — философски заметил Хохлов. — Надо было давать, когда они еще читать не умели, авось потихонечку и привыкли бы! А сейчас зачем она им, книжка-то? По башке друг друга лупить, а больше и незачем!

— Вот-вот, — согласилась Света, не уловив никакого подвоха. — И лупят, представляешь! А в школе мне говорят, что он в классе самый безграмотный! Клара, неси сахар. Владик, подай дяде Мите чашку! Дим, а тебе особое приглашение нужно?

Хохлова всегда интересовало, что это за «особое приглашение» такое, и никогда он не мог этого понять! Ладно бы, если бы всех зазывали какими-то обыкновенными приглашениями, а одному требовалось «особое», но ведь всех приглашают одинаково!…

Он придвинулся к столу, взял из рук Владика чашку, с которой тот стоял столбом, очевидно позабыв, кому он должен ее отдать, и пристроил ее на блюдце.

— Чай свежий, — объявила Света. — Утром заваривала, перед работой.

Хохлов вздохнул, налил себе полчашки заварки и добавил кипятку. Чай вышел холодный и невкусный.

— Ма-ам! Я не буду с ним рядом сидеть, он мне на голову сахар сыплет!

— Клара, пересядь к папе! Все из-за проклятого компьютера!

— Я его в спальню заберу, — пригрозил отец семейства, — и без моего разрешения к нему никто не подойдет!

— Не надо было эту дрянь вообще в дом тащить!… И столько денег за него отдал, лучше бы на отпуск оставил!

— Свет, отстань.

— Да что отстань! У мамы больше года не были, и денег нет, чтобы поехать!

— Да есть у нас деньги, чтобы к твоей маме ехать! — Лавровскому было неудобно, и время от времени он искоса взглядывал на Хохлова, как бы извиняясь. Тот хлебал коричневую жидкость и делал вид, что ничего не замечает.

— Ты мне комп подарил, — встрял сын Владик. — Значит, он мой и есть! И ты права не имеешь забирать его в спальню!

— Если вы будете из-за него драться, заберу!

— А я тогда из дома убегу!

— Владик, ну что ты болтаешь? Митя, может, ты поесть хочешь, а я даже не предложила!

— Нет! — испуганно сказал Хохлов. — Не хочу.

Света посмотрела на него, как будто в раздумье.

— А ты чего приехал? — вдруг спросила она. — С Галкой поругался?

— Галка села на заборе, — произнес Хохлов, которого весь вечер тянуло на цитаты, — и сказал ребятам Боря просто так!…

— Ты бы женился на ней, — посоветовал Лавровский добродушно. — Жили бы, как все люди! А то что ни неделя, так вы в ссоре!

— Не хочу я, как люди, — еще больше перепугался Хохлов. — Что хорошего-то?

— А бобылем лучше? — мягко сказала Света.

Почему-то, если разговоры заходили о женитьбе, неважно, о какой именно, даже такой несостоятельной, как его женитьба на Галчонке или Кузина на Родионовне, все друзья и подруги приходили в необыкновенно лирическое состояние, смотрели добрыми глазами и говорили добрыми голосами. Вот этого Хохлов решительно не понимал. Жить как все люди — это значит поминутно выражать друг другу неудовольствие, поминутно раздражаться из-за мелочей, поминутно разнимать дерущихся детей и мечтать вырваться хоть на денек на рыбалку или к подруге с ночевкой?! Не хотел он такой жизни, не нравилась она ему!…

— Если хочешь, давай я ей позвоню, Мить, и вы помиритесь! Ну, я же все про вас знаю! Вы жить друг без друга не можете и ругаетесь поэтому!

Тут Света ни с того ни с сего прислонилась к Лавровскому плечом и даже как будто нежно потерлась. Тот слегка потрепал ее по затылку и отстранился. Ему было неловко, и Хохлов отлично понимал, отчего ему неловко.

— Позвонить, Мить? — И она даже приподнялась, чтобы бежать к телефону и мирить Хохлова с его подругой.

Это было «интересно». Гораздо «интереснее», чем разбирать домашние дрязги и накрывать на стол.

— Боже сохрани, — сказал Хохлов и допил невкусный чай. В животе, куда тот пролился, как-то скорбно засосало, и показалось, что это ветер засвистел. Все-таки Хохлов не ел с самого утра, да и на завтрак ничего вкусного не было. Галчонок ленилась готовить, и Хохлов, как правило, довольствовался невразумительным мусором, состоящим из фруктовых очистков, отходов от обмолота злаковых и изюмной крошки, которая скрипела на зубах, как песок. Мусор продавался за деньги и назывался «Мюсли».

Фу, какое слово противное! Тоже скрипящее на зубах.